Генерал Филип Бридлав был доволен: войска бундесвера зашли в Кенигсберг с трёх сторон, не встречая никакого сопротивления. “Леопарды”, задрав стволы, расположились в центре города, пуская вверх фонтаны дыма.
К тому времени последние российские войска (из числа боеспособных) уже были переброшены из “Кёнига” на защиту обгорелого Луганска (только он и оставался под российской оккупацией).
Даже здание ФСБ не встретило бойцов немецкого спецназа отчаянной пальбой, потому что к тому времени из окон валил дым. Пламя от горящих документов перекинулось на стены - и бронзовый Дзержинский во дворе посыпал голову пеплом.
Немцы выводили из подвала чумазых фсб-шников в наручниках, спасавшихся там от огня. И те, размазывая сопли по лицу, просили политического убежища. “Хер Путин, капитулирен!” - кричали бойцы невидимого фронта и просили что-нибудь покушать из немецкого пайка..
Население сидело по домам, загадочно притихнув. То ли празднуя “возвращение в родную гавань”, то ли листая немецкий словарь. Среди повисшей напряжённой тишины, во дворах раздавались хлопки от бутылок шампанского. За два дня до “вероломного вторжения” НАТО в магазинах были раскуплены все немецкие флаги, а на рынках скуплены все цветы.
Но у генерала было смутно на душе. Канцлер Олаф Шольц ставил перед ним трудную задачу. За три дня провести референдум о вхождении Калининградской (прости господи) области в состав Германии. “Не сожгут ли русские патриоты все наши избирательные участки?” - думал Бридлав, нервно теребя на кителе радужный значок (в Берлине как раз стартовал Европрайд, а бундесвер был одним из его учредителей).
Все прекрасно понимали, что референдум будет чистой формальностью, - решение о “возврате в гавань” принимали люди в “Леопардах”, а не те, кто кидает бумажки в ящики. Но для верности в город прибыл “десант” из немецких учителей, которым предстояло формировать счётные комиссии и стучаться в двери под охраной двух бойцов спецназа НАТО.
Чтобы было проще “достучаться”, председатель комиссии должна была кричать по-немецки: “Ахтунг, ахтунг! Хер Путин капут!..” - а другая дама (из коллаборантов) добавлять по-русски: “Уважаемые граждане немецкого города Кёнигсберга! Приглашаем вас проголосовать за возвращение города в родную гавань! Немецкие зарплаты, пособия и пенсии ждут вас на родине!”
План был хорош, но Бридлав всё же сомневался в “массовой продажности русских патриотов”, как он выражался. “Придётся фальсифицировать итоги референдума!, - с грустью думал он, понимая, что “Зелёные” в Бундестаге съедят его живьём за попрание “принципов демократии”... Но что делать? Шольц отдал приказ..
Да и другого случая вернуть славный город Канта может не представиться. Россия из последних сил цеплялась за Луганск, кидая в бой “фольксштурм” из московских пациентов диспансеров, домов престарелых и школьников. Путин лично объезжал унылую команду в инвалидном кресле (после третьего инсульта) и трепал мальчишек по щекам.. За его плечами маячила счастливая Светлана Кривоногих, с которой он намедни расписался в бункерной церкви.
Но Бридлав сомневался - от этих русских всего можно ожидать. Хотя, многое внушало оптимизм. Например, по донесениям разведки, генералы отказались нажимать на ядерную кнопку и послали Путина за русским кораблём. Ракеты остались в шахтах, а поганцы-генералы перекодировали шифры и уже связались с НАТО, ставя тайные условия: шенгенские визы в обмен на “ключ от запуска”...
Три дня промчались незаметно…
Комиссии ходили по домам и собирали бюллетени в ящики с германскими орлами. Во дворах они располагались на площадках для детей, направляя голосующих бабуль в сторону песочниц и качелей: “Вон там, на колёсике... птичку поставьте!”. - “Какую птичку?” - спрашивали жители. - “Лучше всего, вот эту…”, - отвечали фрау из комиссии и тыкали пальцем в орла.
Спустя три дня, Бридлав ждал доклада избиркома. Он нервничал с утра, потому что было непонятно, по каким законам проводился референдум. (Генерал к такому не привык). Но канцлер Шольц был непреклонен: “Генерал, не смешите мои “Леопарды”, какой ещё закон? Это же Россия... ” - и Олаф ободрительно трепал Бридлава по плечу.
В кабинет генерала протиснулась группа фрау и пяток коллаборантов. В руках у председателя дрожал итоговый протокол…
“Ну?” - нервно спросил генерал, - сколько процентов пришлось рисовать?” - И он прикрыл глаза рукой (возможно, от стыда).
“Вы не поверите… - пропела фрау председатель…- Все 99 %...”
“Нарисовали...?!” - с ужасом воскликнул генерал.
“Нет, русские…, они голосовали за вхождение в Германию…”
Когда комиссия ушла, Бридлав долго смотрел в окно. Потом достал бутылку шнапса из стола и опять взглянул на цифры протокола: ”Русише, натюрлих, патриотен...”
“Загадочная русская душа...” - подумал он и отхлебнул из горла.
! Орфография и стилистика автора сохранены
