"Национальный вопрос" стал вновь горяч и актуален. Кто-то видит в этом коварные политтехнологические замыслы правящей группы по отвлечению внимания от (гибели) публичной политики, кто-то – единственную оставшуюся возможность для выпускания пара в условиях накопления напряжений и протестных настроений в обществе.
Полностью отрицать ни то, ни другое нельзя. Однако следует принять во внимание влияние на Россию общемировых тенденций, где распад прежних доминирующих социальных идеологий вкупе с напором глобализации вызвал повсеместно подъем этнополитических и религиозно-фундаменталистских движений.
На Россию как на постимперское государство распространяются те же тенденции, но в обостренной форме, поскольку на все это накладывается известная историческая специфика. Царская Россия и особенно СССР были, пожалуй, единственными империями, где русские как основной народ имперского хартленда ("государствообразующий" в терминах нынешних националистов) не получал значимого преимущества по сравнению с народами присоединенных земель, а зачастую был унижен и угнетен даже пуще них.
Золотые перья либеральной публицистики уже высказались относительно допустимости или недопустимости сотрудничества и даже просто общения с русскими националистами (главным поводом послужило анонсированное участие Алексея Навального в "Русском марше").
Крайний полюс неприятия представили Евгений Ихлов ("самый умеренный русский этнический национализм взрывает концепцию многонациональной гражданской нации. А иного средства сохранить государство не существует") и Сергей Арутюнов ("в России цивилизованный национализм невозможен, потому что здесь другие культурные и политические традиции, ментальность народа другая").
За русский национализм ("как инструмент" и в "аристократической" форме) вступилась Юлия Латынина: "Почему российскому национализму отказано в возможности быть нормальным? Ребята, если вы ему отказываете в возможности быть нормальным, он точно будет ненормальным".
Уже сделано несколько попыток провести демаркацию (отделить "зерна от плевел", "овец от козлищ"), то есть выделить критерий, позволяющий отличить "приличный", "нормальный", "цивилизованный", "позитивный" национализм от национализма неприемлемого и опасного. При разности терминологии обращает на себя внимание сходство идей, вплоть до полного тождества.
Та же Латынина различает "национализм аристократии" и "национализм быдла":
"Насколько для меня позитивен и важен аристократический национализм, который налагает на человека некий свод обязанностей (я русский, я родился в этой стране, поэтому я должен служить этой стране), настолько для меня отвратителен национализм быдла, которое заявляет, что "я русский, поэтому я замечательный".
Для Александра Скобова аналогом аристократизма является "бремя белого человека", который заботится не только о "своих", но и о "чужих". Такая позиция противопоставляется "закону племени", согласно которому "свои" всегда хороши и правы, тогда как никаких ограничений по отношению к "чужим" не признается.
Илья Яшин ставит во главу угла принцип равноправия между "своими" и чужими": "Националисты, признающие равноправие русских и других народов России, могут быть политическими союзниками либералов и демократов. От националистов, отрицающих Конституцию и провоцирующих гражданскую войну, лучше держаться подальше".
Александр Верховский считает критерием (не)допустимость насилия опять же по отношению к "чужим".
По содержанию основных критериев отделения приемлемого национализма от неприемлемого намечается важный консенсус. Рассмотрим теперь не идейную сторону, а основные социальные группы с националистическими умонастроениями и стратегии взаимодействия с этими группами.
Есть "неприличные" националисты, крайние в своих взглядах, установках и практиках. Здесь главенствует принцип "чистоты крови", откровенный антисемитизм и излюбленные взаимные обвинения в "еврействе", терпимость к насилию (вплоть до явных или неявных призывов к нему) в отношении "чужих", "врагов русского народа", соответственно, откровенное неприятие каких-либо гражданских, гуманистических принципов равенства, защиты прав, свобод и т. д. С проповедниками таких взглядов нельзя не только сотрудничать, участвовать в общих акциях, но не следует даже ввязываться с ними в споры. Никакие рациональные аргументы тут не действуют. Оптимальна стратегия на полную изоляцию, остракизм, высмеивание таких субъектов с твердым контролем применения правовых санкций к ним при рецидивах насилия или призывах к насилию.
На другом полюсе имеются "приличные" националисты, такие как Алексей Навальный, Владимир Милов, Константин Крылов, открыто признающие общегражданские ценности равенства, прав и свобод, но при этом не чурающиеся участия в "Русских маршах" и активно использующие националистическую риторику.
Ради некоей "либеральной чистоты" выталкивать такие популярные фигуры из "круга приличных людей" в объятия совсем уже "неприличного" национализма", как это фактически делают Ихлов, Дмитрий Шушарин и другие, — стратегия неразумная и тупиковая. Политика вообще и, тем более, политика слабых оппозиционных сил состоит в том, чтобы "договариваться с теми, кто неприятен", в расширении своей коалиции, в привлечении на свою сторону всех значимых и популярных в народе сил, кроме тех, чьи взгляды и практики являются абсолютно несовместимыми с правом, главными статьями Конституции, гуманистическими ценностями и т. д. (см. выше о "неприличных").
Зато планка в отношении "приличных" националистов может и должна быть высокой – той самой "аристократичной".
Требовать от них нужно не только и не столько признания равенства прав русских и нерусских, сколько признания обязательств и ответственности русских как "государствообразующего этноса" (80 процентов населения России) по отношению ко всем меньшинствам, нерусским гражданам России, в том числе кавказцам, евреям и цыганам. Логика проста: если уж русские — это "стержень" страны и государства, то "положение обязывает": заботиться мы должны не только о "своих" (что позволено этническим меньшинствам), но также обо всех гражданах страны. А чтобы обрести чаемый авторитет среди нерусских, об их благополучии и правах надо русским как "стержню" заботиться даже больше, чем о родном племени.
Есть также слой националистов, "претендующих на приличность". Характерным представителем здесь является Наталья Нарочницкая. Теперь она старается избегать откровенно ксенофобских и шовинистических высказываний, умело сочетает риторику "государствообразующего народа" и "стрежня" с благонамеренными планами "решения проблем русских людей", "обустройства малых российских городов" и т. п. Даже в названии и манифесте нового Русского гражданского движения заимствованы свойственные либеральному и демократическому дискурсу понятия и идеи гражданской ответственности и самоорганизации.
Хотя Нарочницкая с ее великодержавием и имперством — фигура для либералов гораздо более одиозная, чем Навальный, здесь также неразумны стратегии разоблачения и отталкивания. И кто же против реального решения проблем рабочих мест, образования, медицины, обустройства городов, пусть и "для русских" и с "русской" риторикой?
Слова имеют значение, особенно про гражданское равенство, защиту прав и проч., и за слова нужно отвечать. Разумеется, планка тут должна быть пониже: никогда Нарочницкая и Ко не допустят даже мысли (не говоря уж о словах и делах) о том, что русские как "государствообразующий народ" должны заботиться не только о себе, о славянах и ранее "присоединенных" этносах — "меньших братьях", но еще и о таких гражданах России как евреи, цыгане и кавказцы. Значит и требовать такого от данного слоя националистов не нужно. Зато необходимо делать упор во всех разговорах с радетелями "особой духовности русских" на то, что "государствообразующий" статус — это не привилегия, а ответственность. Ответственность же за страну с необходимостью включает заботу о честности и справедливости судов, о равенстве граждан перед законом, о реальной борьбе с коррупцией, "откатами" и "распилами". В этой долгой и трудной борьбе всегда лучше иметь больше союзников (пусть в чем-то одиозных), а вовсе не врагов.
Есть также широкий слой явных или неявных приверженцев великорусского шовинизма, убежденных в том, что русские в силу своего большинства, "коренного" и "стержневого" статуса, прошлых заслуг, самобытной культуры, особых добродетелей должны получить в России особые привилегии и права, включая статьи о "государствообразующем народе" в Конституции и проч. Похоже, что такой шовинизм характерен для всех вышеупомянутых групп, только "неприличные" об это говорят прямо, "приличные" усиленно скрывают, а "претендующие на приличность" признаются в этом только в кругу "своих".
Наконец, есть самое обширное "болото" обычного и обывательского национализма — социальной почвы и поддержки для всех вышеупомянутых идеологических групп. Смутные и аморфные националистические настроения характерны, пожалуй, для 70–80 процентов, российских граждан, а то и более.
Здесь уже вряд ли можно делать что-то более глупое, чем строго выдерживать либеральную "идейную чистоту" с проповедями космополитизма, мультикультурализма, универсальных ценностей и т. п. Вся эта риторика подавляющей частью нынешнего российского населения отвергается сходу. Вопрос в том, какие националистические взгляды в этом безбрежном "болоте" будут доминировать:
- "приличные" (у русских особая ответственность за всех граждан России");
- "претендующие на приличность" ("русские должны заботиться о себе и о стране, никак не притесняя нерусских");
- шовинистические ("Россия для русских!" — читай "у русских должны быть особые привилегии и права");
- вовсе "неприличные" (ксенофобские, черносотенные со ставкой на насилие против "врагов русского народа").
Национализм в своих "приличном" и "претендующим на приличность" изводах имеет общегражданский статус. Шовинизм и "неприличная" ксенофобия относятся к этнонационализму.
Тут возникает нетривиальный вопрос: всякий ли этнонационализм порочен?
Вовсе нет. Этнический фактор обычно играет важную роль в национально-освободительных движениях. Но если они побеждают или силой обстоятельств обретают суверенитет, то качество новой страны напрямую зависит от того, удалось ли элитам превратить свой привычный этнический национализм в общегражданский (это было и остается актуальным для всех 14 национальных республик СССР).
Есть ли приемлемая роль этнонационализма в современном правовом обществе?
Да, но только вне политики. Язык, фольклор, литература, искусство, музеи, библиотеки, возрождение традиций — вот достойные, благородные и вполне достаточные сферы деятельности для любого этнического национализма меньшинств.
Для доминирующего этноса (англосаксы в США, англичане в Великобритании, французы во Франции, немцы в Германии, русские в России) все эти сферы этнического воспроизводства также важны и открыты, но добавляется еще и особая ответственность: утверждать верховенство права, не ущемлять прав меньшинств и при этом заботиться о поддержании общегражданской культуры, общенациональной солидарности и идентичности (чтобы не было чуждых и враждебных анклавов в родной стране).
Вне этих четких различений разговор просто о "русском национализме" будет неминуемо смутен и бесполезен.
Для либеральной и демократической оппозиции повестка дня в национальном вопросе такова: не разоблачать и выталкивать русский (и любой другой) национализм в "неприличие", а цивилизовать его и присоединять в общей борьбе за свободную и процветающую Россию (см. об этом в статье "Другая повестка дня" и в книге "Колея и перевал: макросоциологические стратегии России в XXI веке").
Вы можете оставить свои комментарии здесь
